Продолжаем наши очерки, посвященные 90-летию с момента начала сталинской украинизации УССР.

В предыдущих заметках мы поговорили об украинизации СМИ, об органах по украинизации, об украинизации партийного и советского аппарата.

Данная кампания, напомним, начавшись в 1923 г., длилась вплоть до 1941 г., сразу же сменившись фашистской украинизацией. При этом, как это всегда было в годы первых пятилеток, кампания часто превращалась в кампанейщину, то затихала, то ее очередной виток приводил к резкому усилению украинизации. По мере «обострения классовой борьбы» ужесточались и методы борьбы с «оппортунизмом» и сопротивлением украинизации в среде населения преимущественно русскоязычных регионов УССР.

Комсомольцы несут плакат "Против оппортунизма в проведении украинизации" во время митинга в Донбассе (кадр из фильма Д. Вертова "Симфония Донбасса")

После объявления старта украинизации в 1923 г. коммунисты Донбасса, конечно же, посчитали ее очередной кампанейщиной и, поддержав на митингах и собраниях, особенно не бросились выполнять намеченные задачи – тогда еще многим казалась дикой перспектива обязательного насаждения мовы в русскоязычных регионах.

Скептицизма добавляли нереальные сроки, постоянно выдвигавшиеся для внедрения тотальной украинизации. Они выдвигались и почти тут же… переносились. К примеру, в октябре 1924 г. сессия Сталинского (т.е. Донецкого) окружного Совета постановила уже к 1 января 1925 г. перевести все делопроизводство советских органов на мову! Это притом, что владеющих этой мовой в регионе практически не было. Через полгода, констатировав срыв данных планов, Совет перенес «дедлайн» на 1 ноября 1925 г. В сентябре 1925-го, поняв, что и к ноябрю не управляются, очередной крайний срок перенесли на 1 января 1926 г.

Где-то к 1926 г. кампания значительно усилилась и против «оппортунистов» начали применять дисциплинарные меры.

Массовые постановления различных органов, созданных по всему региону с целью внедрить мову, констатировали, что массы как не хотели изучать ее, так и не хотят. Конечно же, это не могло быть последствием неправильной национальной политики партии, соответственно, напрашивался единственный вывод: мудрой национальной политике препятствуют некие «враги», «великодержавные русские шовинисты, затесавшиеся в органах советской власти», «несознательные элементы».

Главный проводник украинизации Н. Скрыпник, выступая 30 мая 1930 г. перед Сталинским культпросветактивом, констатировал наличие «определенного сопротивления» украинизации со стороны технической интеллигенции Донбасса и наличия «определенной инерции» со стороны рабочих.

Н. Скрыпник среди пионеров

Начиная с 1926 г. по начало 30-х годов было принято немало документов о наличии враждебного отношения к украинизации со стороны всевозможных затаившихся «врагов».

Поначалу к ним начали применять увольнения. 31 августа 1925 г. Сталинский окрисполком постановил увольнять без выходного пособия сотрудников госучреждений, «у которых замечено будет отрицательное отношение к украинизации, выражающееся в том, что за истекший период они не принимали никаких мер по изучению украинского языка».

Через год Луганский окружком КП(б)У, разбирая «провалы» украинизации указал, что причина этих провалов – в том, что «со стороны Окркомиссии по украинизации не были приняты репрессивные меры к лицам, которые отрицательно относятся к украинизации».

Соответственно, начались и репрессивные меры. Сначала это были массовые увольнения, затем все обострилось. В июле 1930 г. президиум Сталинского окрисполкома принял решение «привлекать к уголовной ответственности руководителей организаций, формально относящихся к украинизации, не нашедших способов полностью украинизировать подчиненных, нарушающих действующее законодательство в деле украинизации». Прокуратуре было поручено проводить показательные суды над такими руководителями.

В июле 1928 г. некая учительница из Славянска Н. Тарасова написала письмо в редакцию одной из газет (понятно, письмо не было опубликовано и долго хранилось в спецархивах): «Госкурсы украинского языка для взрослых – их посещают усталые люди и только из-за страха».

А бояться было чего. Угрозами репрессий в отношении сопротивляющихся украинизации не ограничились.

Донецкие комсомольцы несут плакат "Построим украинскую культуру" (кадр из фильма Д. Вертова "Симфония Донбасса")

С начала 30-х годов было проведено несколько показательных процессов над противниками украинизации. Одним из самых громких стало дело против «вредителей» в Харьковском сельскохозяйственном институте (ХСХИ). Вот что вынужден был показать на допросе 20 февраля 1930 г. профессор этого института Константин Кононенко: «Мы не видели и не хотели видеть и считаться с тем здоровым национальным возрождением, которое охватило Украину после революции. Для нас это было не массовое движение к национальной культуре, а движение интеллигентских групп, в значительной мере шовинистических, которые под этим знаменем боролись за осуществление своих интересов. Мы не видели необходимости перехода к украинской культуре, когда есть всем понятная старая русская культура. Мы доказывали, что это приведет к культурном регрессу, что селу это не нужно, что оно с большей охотой берет русскую книгу, что украинизацию ему навязывают… Мы стремились объединяемую нами среду питать русской литературой, русофильскими настроениями».

Кононенко и его коллеги-»русофилы» получили различные тюремные сроки.

Такими методами внедрялась украинская мова в русскоязычных регионах Юго-Восточной Украины.

В следующем очерке мы поговорим о том, как мова насаждалась в образовательных учреждениях этих регионов.